Домой

 

В намеченный квадрат выдвинулись в сумерки. Шурик уверенно вёл свою маленькую группу по минному полю, проходя знакомый маршрут уже в который раз за последние несколько дней. Добрались быстро. Долго сверяли координаты. Нашли уже почти в полной темноте и начали копать. Напарник Ёжик молча ковырял завал. Пробив первый, подмерзший к ночи слой острым краем лопатки, дальше стал копать медленнее, останавливаясь и ощупывая рыхлую землю.

Как оказалось, внутри их было трое. Один из них, раненый, лежал, скинув кроссовки. Кроссовки были поставлены так, чтобы в темноте быстро их нашарить и надеть. Двое других сидели склонившись друг к другу, как будто хотели договорить или докурить напоследок. Один так и не снял масхалат, видимо только вошёл или собирался уйти. Трое других лежали у входа, под метровым слоем земли. Мороз в последние дни стоял небольшой и тела гнулись, как у спящих. « Щас, парни! Щас, граждане-товарищи!» - приговаривал Шурик, ободряя то ли самого себя, то ли бойца, застывшего от страха посреди развороченного блиндажа. Он складывал в отдельный рюкзачок жетоны, документы, телефоны погибших. «Дожидайся нас там. Остальных пришли» - наконец- сказал он, передавая рюкзак бойцу. Тот что-то бормотнул, исчезая в темень, и хрупкую тишину снова разорвали в клочья звуки боя. « Вот чего послали!»- ворчал Ёжик, -« До утра подождать нельзя! Вот чего мы тут в темноте нароем!» В ответ ему  окопная свеча ,как будто виновато, помаргивала.

У пятерых глаза были закрыты и лица были ,охренеть, какие старые и уставшие, и только у раненого были открыты глаза и рот.  « Домой,  парни, скоро домой!»- продолжал вполголоса Шурик,  стараясь не думать, как скоро будет это «домой»,для них для всех, и живых, и мертвых.

По большей части землю отгребали руками, чтобы не повредить тела. Хотя что им сейчас-то, этим парням, ссадины от лопатки или ножа. В самом худшем состоянии был раненый. Тело начало «ползти» и тяжелый запах не давал остановиться. Курили на ходу, стараясь заглушить вонь и сделать работу побыстрее. Выкопали. Страшно было не видеть, что их убило. Никаких внешних повреждений, но мертвы. Стоп. Нет времени для раздумий. Надо тащить.

Пятьдесят метров по полю. От одного края Т-образной «лесополки» до другого. За спиной гремит бой. Справа, слева, сверху – летит, свистит, грохочет. « Домой, парни, домой!» - как заклинание говорит Шурик, стаскивая с тел бронежилеты. Он тащит первого за плечи, поддерживает за подмышки, практически в обнимку.  Невысокий Ёжик подхватывает ноги. Все же хорошо, что тела не закоченели. Парни все были здоровые, и без бронежилетов и касок, каждый под сто килограмм. К полуночи совсем выдохлись. Но всех откопали, вытащили, уложили рядком. От удушливой вони ни есть, ни пить не могли. Да и руки обтереть было нечем. Всё унёс в рюкзачке с жетонами боец. Выматерились. Осмотрелись . И «свалились» в оборону к «тиграм» метрах в тридцати. Накормили, обогрели, выдали носки и влажные салфетки.  Вернулись. Парни терпеливо ждали в своем вечном безмолвии. Телам было уже всё безразлично, но души трепетали над согнутыми спинами усталых бойцов.  Три часа ночи. Погрузили первого на тележку, которую притянули два молодых бойца. Страх перед мертвыми заледенил их глаза и губы. Шурик, глядя на них, вдруг впервые осознал свой возраст. Тридцать восемь. Он почувствовал свой жизненный опыт так, как об этом пишут в книжках – грузом на плечах и безразличием к деталям. Вдруг просвистело и грохнуло совсем рядом. « Грузим!» - приказал он. Никто из молодых не шелохнулся. « Грузим, твою мать!» - без выражения и злости повторил он. Они погрузили, неумело суетясь, укладывая зачем-то поудобнее и двинулись в темень ,попеременно оглядываясь назад. Четыре часа ночи. На западе светает рано. Вдруг лёг туман. Земля, распаханная войной, жирно-черно-зеленая и не думала замерзать. Санки-волокуши тащились по ней тяжело, проседая и налипая грязью. Решили нести на руках. И снова Шурик тянул за плечи, а Ёжик за ноги. Одежда от этого волока все время задиралась и сползала. Останавливаться было нельзя, но останавливались, чтобы поддернуть или поправить ,как будто внешний вид убитых  теперь был важен. Шурику вспомнилась вдруг материна подработка на выставке восковых фигур. Там ему было почему-то всегда страшно. А здесь?! Удушливая вонь стала совсем уж невыносима на открытом пространстве. Жирная земля всё налипала и налипала. До места, где ждал боец с рюкзаком, оставалось совсем немного. « Щас передохнем!» - сказал Шурик в надежде на третью пару рук. Но…ни бойца, ни рюкзака, ни подмоги. Одна гигантская воронка. Вот куда был прилет.

« Он так боялся мёртвых! Так боялся!» - бормотал Ёжик, оглядываясь вокруг, как будто что-то могло измениться. Это уже потом соберут что-то там в коробку от сигарет для ДНК. А сейчас в тумане высвечивался только рваный край ямы.

Оба одновременно сплюнули, выматерились, и потащились дальше. На краю «лесополки» натолкнулись на тех,с тележкой. Вернее, теперь уже без тележки. Потеряли в ночи и груз 200. Напуганные и замерзшие они ждали старших. «Надо вынести всех шестерых» - бесцветным от усталости голосом сказал Шурик. « Доложили, что нашли шестерых, всех и доставим». И были потом поиски, и перенос других тел. И еще пять километров с волокушами и без них « последнего пути» всех найденных. Работа закончилась. Шурик долго сморкался пытаясь выбить из носа трупную вонь. Долго смотрел на обувь, не решаясь снять и увидеть, что сталось с отмороженными пальцами. Блаженствовал в бане и снова сморкался. Запах исчез. Лицо отекло от физического перенапряжения, холода и бессонной ночи. Поели и забылись тяжёлым сном, пробуждаясь на мгновение от судорог в натруженных мышцах. « Баня – это здорово!» - проговорил вдруг Шурик и снова впал в блаженное забытьё. Спал он, спал Ёжик, спали другие бойцы эвакуационной группы. А над ними трепетали души тех, кто теперь уж точно вернётся домой.