Кукуруза...

Неубранное кукурузное поле не дает мне покоя. Я хожу туда с осени и собираю початки. В деревне на меня смотрят как на сумасшедшую, а я не могу остановиться. Мне нравится сам процесс. Дома я их обшелушиваю. Высохшие зерна на ощупь как шелк. Они струятся сквозь пальцы, как воспоминания, и тени прошлого обступают меня. Что только не вспомнится под шелест высохших стеблей, хрустких листьев, шороха стекающих в ведро зерен. Иногда я напеваю, чтобы отбиться от навязших в памяти мелочей или энергично передергиваю плечами, окончательно оставляя в прошлом обрывки фраз и пережитых эмоций. Мешки наполняются, во рту сохнет от тысячи наклонов и приседаний, начинается самое тяжелое – перенести собранное в машину. Я вдруг ощущаю свинцовую усталость в ногах , мокрый на спине свитер, но тащу и тащу эти мешки к машине. Дом встречает множеством дел одновременно. И тени прошлого немедленно исчезают под их напором. «Эгей, ты как сегодня?» - « Нормально все, нормально!» - смеюсь в ответ. « Что у тебя сегодня? Снова кукуруза?» - « Ага! И еще березовый сок!» - зачем-то машу в сторону запотевших бутылей, как будто их видно по телефону. Звонки отвлекают и встряхивают. Корзины  желтых початков не вяжутся с весенней пустотой двора. День бодро движется к своему завершения, отражаясь в банках закатанного сока.

Муж протягивает мне свой телефон – на дисплее Бабин номер. Пожимаю плечами и беру.

- Веронику Евгеньевну, будьте добры, пожалуйста!-

-  Баб, привет! Это я!-

- Фу, черт, не узнала!- голос бодрый и энергичный

- Ты чего не на мой телефон звонишь?-

- На твой не могу дозвониться!-

Бабина хитрость шита белыми нитками. На мой номер она звонит в присутствии соцработника, не может дозвониться, и когда та уходит, достает тайную записную книжку и набирает номер моего мужа. Уверена, перед уходом соцработник положила заветную книжицу на видное место, чтобы баба не забыла про свой секрет. Повезло Бабе с ней.

- Как ты там?-

- Отвратительно! Я не могу найти свои документы на новую плиту и на квартиру! Куда ты их дела?-

Несколько минут уходит на то, чтобы найти их. Я подсказываю « секретное» место, где  они  лежат. Она удовлетворенно сопит в трубку, шуршит бумагами.

- А ты откуда знаешь, где они лежат? Зачем ты их брала?- объяснение пошло по второму кругу.

Она отчитывает меня, как в детстве. Ругает за какое-то разорванное в клочья письмо. Благодарит за пакет присланных фотографий. Спрашивает о давно умерших знакомых и друзьях. Злится, что я не могу сказать, чего бы такого приготовить на обед. Стыдит за порванные колготы. Вдруг спохватывается, что я далеко и спрашивает, как долетела. Заводит разговор о деньгах и тут же путается в цифрах. И совершенно не беспокоится о том, сколько будет стоить этот телефонный разговор, пожалуй, самый длинный в нашей с ней истории.  Я пытаюсь закруглиться, представляя счет, который ей принесут.

- Не увиливай от разговора! Каждый раз приезжаешь на три дня, и я не могу толком поговорить с тобой!- раздражается она и рассказывает о поездке в Гагры, в семьдесят втором.

И память снова уносит ее в благословенные времена теперь уже, и моей молодости.

- Как ты там? Чем занимаешься? Как дети?- голос становится усталым. Мы обе вдруг осознаем, что этот проблеск памяти ненадолго. И говорим почти одновременно. Она хвалит соцработника, врача, говорит о болячках и ценах на продукты. Спрашивает, не голодаем ли мы, не прислать ли денег.  Она торопится использовать этот момент и говорит, говорит…Мне кроме своей кукурузы рассказать не о чем. Говорю про березовый сок – она сходу выдает мне рецепт заготовки, про погоду, про домашние новости…Но этот момент  короток, ее снова уносит в дальние дали, голос становится все звонче и счастливее… Она не слышит меня ,отвечая кому-то там, в прошлом…Кладу трубку, чтобы не мешать.. Весь вечер хожу в сумрачном настроении, что-то гнетет и беспокоит меня. Просыпаюсь ночью и понимаю. Она впервые не попросила меня приехать. Она примирилась с  тенями прошлого и счастлива среди них.