Памятник...

Клава заболела и всё пошло наперекосяк в отлаженном годами быту. Она лежала в центре огромной кровати, говорила с трудом, и из ее  глаз постоянно текли слёзы. Клаву недолюбливали в родне, читали невероятно жадной за её практичность и бытовую смекалку. Её презирали за мелочную экономию, самодельные авоськи, уценённые продукты и перелицованные вещи. К ней не любили ходить в гости из-за того, что все блюда подавались порционно, а выпивки хватало ровно на один тост. Но никто так и не заметил, как тесная комнатушка в коммуналке была заменена на просторную трешку в райкомовском доме, квартира заставлена импортной мебелью, дети обучены в лучших ВУЗах и на столе появилось теперь уже всем привычное изобилие. И вот болезнь. Вася, ее муж, просто растерялся от обрушившихся на него затрат: врачи, медсестры, лекарства. Но за женой ухаживал самоотверженно, справедливо полагая, что хоть на сиделке он сможет сэкономить. Клава молча сносила неуклюжие попытки мужа обиходить её, и только когда уж совсем было невтерпёж – со свистом втягивала в себя воздух и тихонько стонала.  Однажды ночью ей стало совсем плохо. Вызвали детей и близких родственников. С трудом выталкивая из себя слова, она просипела: « Прошу…исполни…всю жизнь ... ничего….для себя….памятник…не пожалей… на поминках сэкономь…» Враз постаревший Вася, рыдая, целовал руки умирающей, и обещал и памятник из мраморной крошки, и гравировку любимого фото на нем, и свежие цветы к каждому празднику. Клава улыбнулась из последних сил и крепко уснула.

А Васю и вовсе одолела бессонница и он ,как тень, бесшумно скользил по паркету в ковровых тапках, беззвучно шевеля губами, складывая и умножая одному ему известные цифры, безумно раздражая зареванную дочь. Прошло несколько дней – умирание затянулось. Родственники и дети разъехались по домам и работам, готовые собраться вместе по первому звонку. Однажды проснувшись чуть позже обычного Вася с изумлением обнаружил супругу на кухне, с аппетитом уплетающую импортную ветчину, привезенную кем-то к предстоящим поминкам. Клава неожиданно выздоровела! О смерти было забыто, но заодно было покончено и с экономией. С удовольствием проветривались пронафталиненные шубы, кроились дефицитные отрезы, покупались немыслимо дорогие продукты. И однажды речь зашла даже о поездке на курорт. Вася крепился ,не подавал виду, тайком продолжал экономить хотя бы на трамвайных билетах и яростно торговался на рынке за каждую морковь. Скандал разгорелся, как это обычно бывает ,из-за чепухи. Клава отказалась перелицовывать воротничок старой рубашки. « Жмот!» - закричала она. « Всю жизнь мне искалечил! Ни одного платья нового не износила, ни одного куска целого не съела! Надоело! Надоело!» Она разорвала рубашку в клочья и разрыдалась. Лопнуло наконец-то терпение и у Васи: « Агаааааааааааа! Захотела!!!!!!!!!!! Памятник! Мраморный! А тумбочку фанерную со звездочкой слабо!!!!!!!! И цветы пластмассовые раз в год!»

Обоих давно нет с нами. И памятники у обоих мраморные.  Вспоминая эту историю, мы всегда смеемся. А с выгравированной фотографии  на нас смотрит, кокетливо щурясь Клава, которая и в своих перелицованных платьях всегда была одета лучше всех.