День переводчика....

И каждый год в день переводчика,я думаю:" Видать хреновый ты переводчик, Вероника,если об этом не помнят даже самые близкие....не говоря уж о клиентах,студентах....и прочем народе". Становлюсь грустным осликом и наливаю себе рюмку коньяку. Хреновый-не хреновый,но на коньяк зарабатываю...)))))

Детали...

Меня всегда интересуют детали. Например я не вдохновлюсь приключениями героев на необитаемом острове, пока мне не покажут, чем они питаются и куда ходят в туалет. В самых романтических моментах в фильме мне нужно знать – куда они дели сумку и заплатили ли за ресторан. В жизни меня всегда интересует- на что живет человек. А в новых  для себя местах и помещениях я первым долгом интересуюсь, где запасной выход и туалет. Вот так нудно я устроена. Всю романтику всегда отравляют детали.

Октябрь в Париже встретил нас неласково. Ну как-то уж слишком серо, ветренно и промозгло было там. Будь я одна, то уже давно бы поменяла билет и помчалась  навстречу солнцу. Но сыну Париж нравился и такой, потому что у него был разработан целый план на три дня. План довольно своеобразный :определенный памятник в Версале (1 раз), определенная гробница в Нотр-Дам ( 3! раза), какая-то выставка (тоже 3 раза!) и так далее. Вечером он сосредоточенно что-то черкал в крошечном блокнотике и удовлетворенно похмыкивал. Я обеспечивала «ненавистные детали» - питание, проживание и даже туалеты, чего уж там! Чем хуже становилась погода, тем тяжелее мне было таскаться по всем намеченным маршрутам. Но ,увы, раз уж привезла – терпи. «Лишь бы мой крошка был счастлив!» - подумала бы любая образцовая мать ,но я шипела и вредничала, отчаянно мерзла и все время хотела в туалет. В третий раз навещать гробницу кого-то там я наотрез отказалась, пока не схожу в туалет. Сын терпеливо вздохнул и побрел за мной оглядываясь на громаду собора. «Это недолго!»- успокоила я его и мы спустились вниз. Очередь начиналась прямо у последней ступеньки, делилась по гендерному признаку и скрывалась за поворотом. Сын ухмыльнулся, погладил меня по макушке и достал наушники. Очередь продвигалась неспешно. За поворотом, которого мы настигли минут через двадцать, открылся вид на две колонны понурых в ожидании голов. Все расы, национальности, социальные слои и прослойки молча стояли объединенные единым желанием. Даааа….все возвышенное и великое может подождать, а вот человеческое естество – нет.. В животе у меня стало предательски побулькивать от сдерживаемого смеха, я поджала губы и скосила глаза в сторону и вниз, чтобы соответствовать общему порыву. « Мама! Только не смейтесь! Пожалуйста!» - проговорил сын, но мне уже было не сдержаться. Смеяться, так же как и пИсать я могу упоительно долго. Очередь стала оборачиваться. Сын сделал вид, что он не со мной. Впереди две смешливые бразильянки закатились тоже. Всплеснула ладошками какая-то бабулька, заржали немцы и понеслось. Хохоча заходили в кабинки. Туалет обслуживали африканки, не берусь определить из какой страны, но все они были похожи на Бегемотиху из «Мадагаскара». Одна из них, поддавшись всеобщему веселью, вдруг включила музыку  и завертела попой под африканские ритмы. Такой вот бегемочьей попой, необыкновенно женственной и тяжелой, что первых в очереди с мужской стороны уже пришлось вталкивать в кабинку. Иначе их жены и подруги из другой очереди тормозили нашу, контролируя своих мужчин. Уже три грации из « Мадагаскара» самозабвенно танцевали, покачивая мощными бедрами, потрясывая попами, полу-приседая в такт, показывая розовые ладошки и влажные перламутровые зубы. Про очередь забыли. Народ хлопал в ладоши, подпевал и даже приплясывал сам. Из туалета выходить не хотелось. Монетки сыпались звонким потоком не столько за туалет, сколько за танец, и благодарные уборщицы заливисто смеялись, не забывая при этом наводить порядок в кабинках. Дошла и наша очередь. « Прима!» - только и смогла я сказать, обессиленная смехом. « Ха!» - выдохнула Бегемотиха  и протолкнула меня вперед перед зазевавшейся теткой. В третий раз к гробнице мы не пошли. А просто гуляли по улицам, продолжая смеяться и повторять африканские па.

Завтрак на траве....

Прощание с летом наступает 19 сентября. У мамы день рождения и она устраивает «завтрак на траве». Все блюда осенне-овощные, мясо приготовлено по летнему  просто, а главный десерт неизменно гигантский арбуз. После дня рождения уже не будет никаких праздников до самого Рождества, и мы наслаждаемся последним теплым и безмятежным днем. Хор цикад обрушивается на нас, как только разговор смолкает, паутинки неспешно плывут по небу и оседают в прядях волос, солнце все еще жарит, но из тени деревьев тянет грустью осенней прохлады. Разговоры лениво перекатываются с темы на тему, как и тяжелые волны у подножья нашей скалы. Нет привычных бравурных тостов, приторных шуток по поводу возраста именинницы. Всем хорошо и покойно. С хрустом взрезается арбуз, сопровождаемый подробным рассказом о весе и стоимости. Как обычно это восклицания о малой цене и неправдоподобно гигантском весе. И то, и другое  заметно преувеличено под воздействием вина. Солнце начинает садиться и все медленно переходят в дом, к ликерам и фруктовому желе. Заводят радиолу, кое-кто начинает кружиться в танце, ветер доносит запах ночной фиалки с балкона, мамино новое платье производит фурор. В мягком свете заходящего солнца все лица мгновенно избавляются от морщинок и дневных забот. Вечер тянется необычно долго, расходиться никому не хочется. Играем в фанты, рассматриваем фотографии, сменяем друг друга за клавишами пианино. Распакованные подарки ворохом лежат на столике. Любимые хризантемы заполнили все вазы. Жизнь кажется чудесной и безоблачной. Отчим превзошел себя, организовывая этот праздник. Засыпая поздно вечером ловлю себя на мысли, что сорок лет это еще совсем не старость, и я непременно буду так же весела и молода в свой сорокалетний юбилей. Больше присутствовать на «завтраках» мне не пришлось. Жизнь умело разбросала нас всех в разные стороны, оставив только неизменно солнечное воспоминание об этом дне. На днях машинально выбрала в супермаркете  арбуз побольше, заботливо потянула его за поросячий хвостик, щелкнула по полосатому боку и немного подержав его в руках отнесла обратно на полку. Выбрала самый маленький. Некому есть, некому оценить величину и сладость. Вазы дома полны хризантем. Солнце по прежнему ласкает мармеладно-тягучие волны. К накрытому в саду столу тянутся беспечные музыкантики. К ободку бокала липнет паутинка.   Сестра сидит напротив. Она совсем  ничего не помнит  и не ест арбуз. « И почему « завтрак на траве»?»- фыркает она и тычет пальцем в панельку телефона. Нам обеим гораздо больше сорока и утреннее солнце беспощадно к нашим морщинкам.