Справка...

Все уехали на свадьбу. Халтурить. И по фигу мелкий дождь, если заранее все оплачено, столы ломятся и невеста на сносях. Про невесту на сносях – это я из вредности. Я не езжу работать на свадьбы. Я преподаю всего лишь фортепиано и историю зарубежной музыки. В этот раз не взяли и Леньку. Из-за незаполненных журналов, вернее, из-за скрипачки Инночки. « Заполни все сам! Надоело! У меня своих журналов полно и скоро проверка!» - проворковала она так, что обидеться на нее было невозможно. Инночка- красавица, перфекционистка ( тогда такого слова не знали и называли ее занудой) и модница, что заставляло ее браться за любые «халтурки» лишь бы купить что-то загранично-умопомрачительное. Ленька надулся на весь белый свет, уже полчаса сидит над журналами и ничего не пишет. Он музыкант от Бога. И слух у него абсолютный, и играет практически на всех инструментах, которые только у нас есть в музыкальной школе. Иногда мне кажется, что наш директор Ваня ему завидует. Не из-за таланта, а из-за внешности. Ленька- цыган. Вырос с бабкой на заброшенном среди болот и озер хуторе. Откуда он взялся у этой бабки – никто не знает, просто однажды он там появился в трехлетнем возрасте и все. У него смуглое точеное лицо, копна кудрявых волос, жгучие глаза и аккуратная ухоженная бородка. И как запоет он на тех свадьбах, как ударит по барабанам или развернет аккордеон, так и зайдутся девичьи сердечки. Но в нашей школьной рутине мы ко всему привыкли, даже к этой огненной красоте. Речь у Леньки не такая красивая, как он сам и любая фраза у него начинается с «того-этого». Вот и сидим мы с Ленькой в новеньком кабинете, новенького Дома культуры, среди штабелей новеньких нераспечатанных коробок с инструментами и сборниками нот. Я злюсь – помимо своей работы мне поручено еще и внести перечень всех поступлений в инвентарную книгу. Представляю, как им там весело на этой свадьбе! Дождь застучал увереннее по новенькому жестяному подоконнику. В кабинете зажгли свет. Ленька так и сидел, вздыхая над чужими журналами, не сделав в своих ни строчки. « Лёнь, я тебе ключи не оставлю! Поторапливайся!»- сказала я больше из вредности, чем по необходимости. Работы мне было еще на добрых два часа, но сидеть над бумажками в субботний вечер было обидно. На первом этаже послышались голоса. Включили музыку.  Начинались танцы. Теперь веселье было и там. « Того-этого…» - прокашлялся Ленька,- « уволюсь я!». Я усмехнулась: « Ты ж квартиру только неделю назад получил!» Ленька встал, обошел ящики и пакеты, тренькнул по клавишам новенького инструмента и уставился в окно. « Уволюсь!» Я представила лицо Вани-директора, который так упорно готовил его к поступлению в училище, «учил» его там, распределил в свою школу, выбивал ставку, квартиру, возил с собой на «халтурки» и постоянно твердил нам всем, какой он гений, Ленька, и самородок. Ваня нашел его на какой-то свадьбе, где тот самозабвенно играл на старенькой трубе и баяне в перерывах, пока музыканты отдыхали, и был счастлив, когда с ним поделились ужином и заплатили три рубля. « И что ты будешь делать?» - поинтересовалась я, зная какой Ленька непрактичный и загульный. « Музыканты везде нужны…того-этого…вот…» - не совсем уверенно сказал он, и я поняла, что он тоже подумал о директоре. « Лень, прекрати, там писать-то в этих журналах нечего. На час работы. Заполнял бы все вовремя!» Он подошел вплотную к моему столу и уставился на мои записи. Потоптался за моей спиной. Нарисовал крестик на доске. Вздохнул, посопел, сделал еще круг по кабинету, спотыкаясь о коробки и пюпитры.« Да что случилось?»- уже встревожилась я. « Тыц, тыц, тыц…» - неслось снизу. Танцы набирали оборот. «Того – этого… Я писать не умею…вот…» - чуть слышно промямлил он. Полированный бок инструмента отразил мое идиотски-изумленное лицо. Я всегда так выгляжу, когда сильно удивляюсь. Рот похож на неровную букву «о» и глаза, все мои мысли выдают глаза. А вдруг вспомнила я о том, как Ваня « учил» его в училище, увозя корзины домашней колбасы, связки белых грибов, импортные бутылки и засушенную на печи до хруста озерную рыбу. « Какой талант! Какой самородок! Жаль в консерваторию не возьмут!»- вздыхал Ванька. В зачетке у Леньки не было ни одной тройки по специальности, а тройки по теории мало кого интересовали. Весь вечер Ленька учился писать. Нет, не алфавит и не слова. Свою подпись. Две буквы и застенчивый поросячий завиток в конце. «Чтоб по настоящему, того-этого…с закавыкой…вот…» Я заполнила все журналы за него, а он, пыхтя и обливаясь потом, бормоча под нос своё «того-этого» старательно выписывал инициалы и закорючку под каждой датой.

Два года назад мне вдруг потребовались справки с подтверждением стажа взамен потерянной трудовой книжки. С сомнением отправила я запрос в дальние страны- города, свое далекое прошлое. Ответы стали приходить довольно быстро, молчала только одна затерянная во времени, болотах и лесах маленькая музыкальная школа. Ответ пришел тогда, когда про запрос и вовсе забыли. Фирменный бланк, печать, «Директор Л. Д….к» и простецкая подпись из двух букв с застенчивым поросячьим хвостиком.