понедельник, 5 марта 2018 г.

Халва...


А Нюра продолжала собираться в «богадельню». В ясные часы она отчетливо осознавала, что осталась совершенно одна, и ее охватывал вдруг панический страх, что ветер будет носить по мусорке выброшенные за ненадобностью кем-то ее письма и фотографии. «Уж лучше я сама…» - думала она и не могла никак додумать, что она может  или должна сделать сама. Больше всего в жизни она ненавидела что-то решать и делать сама. « Вы едете туда ненадолго! На две-три недели, чтобы пройти обследование и получить первую группу!» - увещевала ее начальница отдела соцопеки. Но Нюра не верила ей. Она знала, что обычно оттуда  уже не возвращаются, если некому за тобой ухаживать дома. Сердце сжималось от бессилия, когда она, в который раз, принималась разглядывать, чтобы запомнить любовно подобранные в тон обоям шторы, вдыхала особенный запах старинного дерева, сушеных груш и крахмального белья, переложенного кусками «духового» мыла. С трудом вытянула она из-под тяжелых стопок белья бумажный пакет. Сопя и постукивая кончиками ухоженных ногтей по столу, она смотрела на него и не открывала, она наизусть знала что там. Письма с фронта, несколько фотографий ,свидетельство о браке и толстая пачка квитанций от почтовых переводов. Пакет не был секретом и не представлял ни для кого, кроме нее никакого интереса. « Зачем ты хранишь это?» - спросила ее старшая внучка. « Чтобы знали, что мать твоя не была нагуляна, а рождена в браке!!! Я это всем могу доказать! И не потерплю всяких гадостей в свой адрес!» « О чем ты? Кому доказать? Матери уже нет с нами!»- фыркнула внучка. Теперь пакет лежал перед Нюрой, и она не знала, как им распорядиться.
                                                                     ***
«Так ты замужем?» - недоверчиво хохотнула Шурочка. И Нюру больно кольнуло то, что о ней могли подумать так фривольно. На следующий день она показала Шурочке свидетельство о браке и фотографии.  « Какой красавец! Теперь я вижу в кого твоя дочь уродилась такой красавицей!» Нюру снова корябнуло в душе, что речь шла не о ней, а о девочке. « Это Ваш муж?»- заглянул через плечо один из коллег . « Да! Пропал без вести! Я пишу запросы!» - громко ответила Нюра.
                                                                     ***
Ночью ей не спалось и, наверное, впервые за несколько лет подумалось о муже. Выжил ли? Жив ли? И если да, то где он и как это может отразиться на ее нынешней жизни. Конечно же, она не писала никаких запросов, чтобы не привлекать внимания к своей персоне. Все, что она знала, так это то, что «там» она оказалась лишь потому, что была женой «врага народа». А какой он там был враг – неизвестно, ведь прожито вместе было всего ничего. « А ты поезжай к моим, в Брест, как только все закончится! Это все ненадолго! Там и родишь, и меня дождешься!»- белозубо улыбнулся и вскочил в вагон эшелона.
                                                                  ***
В дом принесли халву. Огромный душистый пласт обсыпанный ореховой крошкой. Халва разлеглась на огромном хозяйском блюде, маслянисто поблескивая в тусклом свете лампы. Мать щедро отделила кусок соседке и девочка жадно сглотнула слюну, провожая кусок глазами. «Этого нам хватит надолго чаи гонять!» Халва была невероятным везением, чудом, лакомством невесть откуда свалившимся на них с небес. В дверь постучались и уже через минуту белокурая Шурочка уплетала халву запивая чаем. «Ах, Нюра! Как до войны, правда? Как до войны! А помнишь раковые шейки!» - она, обжигаясь, прихлебывала чай с блюдца, мать смеялась, а девочка злилась тому, что фраза «до войны» снова выстраивает непримиримый барьер между ними, ведь до войны ее просто напросто не было.
                                                                    ***
На следующий день Шура с Нюрой в недоумении разглядывали крошки от халвы на большом блюде. « Где?» -хлестко  спросила она. Девочка молчала, глядя ей прямо в зрачки, почти не моргая. Шурочка, пугаясь этой бессловесной дуэли взглядов, попыталась встать между ними. «Ты не подумала обо мне? Ты не могла остановиться?» - Нюра говорила жестким тоном, как будто бы била словами. Девочка, не моргая смотрела ей в лицо. « Хорошо, посмотрим!»- недобро ухмыльнулась она, вышла в темноту и скоро вернулась с таким же куском халвы. Шура так и осталась стоять в простенке, не зная, что и думать и как поступить. « Ешь!» - придвинула блюдо мать. « Я не хочу!»- одними губами отозвалась девочка. «Ешь, иначе выгоню из дому и ты мне больше не дочь!» Девочка повернулась к двери, но Нюра вонзила ногти ей в плечо и вернула к столу. Целый час Шура  боясь шевельнуться, так страшна была Нюра в своей твердости, наблюдала, как девочка давясь и плача ела халву. Она съела всё, до последней крошки и тут же вывернула все на пол, на скатерть, на колени себе и матери и только нарядное блюдо также маслянисто поблескивало в тусклом свете лампы. « То-то же!» - сказала мать и подтолкнула Шуру к выходу, не оглядываясь на скорчившуюся у стола фигурку.
                                                                   ***
Всю последующую жизнь девочка не ела сладостей, а запах халвы неизменно вызывал у нее мучительную рвоту.
                                                                  


Комментариев нет:

Отправить комментарий

Новая я

Утро первого января было абсолютно кайфовым,дом уютным и чистым,погода солнечной,все как я люблю. К обеду настроение было испорчено общением...